Последний сон разума - Страница 55

Участковый сделал большой вдох всей грудью, и его тело, с огромными ногами, каждая по два центнера весом, потихонечку, словно наполняясь водородом, стало выскальзывать из-под одеяла, пока целиком не зависло над кроватью, совершенно нагое.

Я взлетел, – констатировал капитан милиции. – Я левитирую. А откуда я знаю такое слово – левитирую?..

Мысль Володина остановилась, все вопросы унялись, сложившись в правом полушарии до времени, и участковый Синичкин, словно дирижабль, выплыл в открытое окно навстречу пространству.

Его тело медленно вращалось вокруг собственной оси, как спутник, а потому он увидел в окне изумленную физиономию зека Гаврилы Петровича. От обалдения тот помахал уплывающему милиционеру рукой, а Володя, не помнящий зла, сказал про себя тихо: «Включить иллюминацию», – и тотчас засветился обеими ногами, словно лунным светом наполненный.

– Полный вперед! – шепотом проговорил Синичкин и поплыл над ночным городом.

Ах, как приятен ночной морозец, отмечал он. Как хорошо вот так вот плыть над городом и не быть никому и ничем обязанным. Вот прелесть невиданная этот полет!

Володя летел бесцельно, просто наслаждаясь своей легкостью, а потом он вспомнил о том, что отец, и заволновался по обязанности, впрочем, не слишком сильно, зная, что его Анна Карловна со всеми тяготами справится и вырастит ему хорошего сына.

Не успел он подумать о семействе, как вдруг узнал свое окно, на раму которого он в свое время собственноручно прибил термометр в виде птички колибри. Медленно вращаясь, Синичкин подплыл вплотную к окну и за-глянул в него – темное. Он рассмотрел спящую жену, а рядом с ней детскую кроватку.

Ай ты, как хорошо! – отметил про себя капитан. – Идиллия!..

Неожиданно в окне появилось лицо его сына. Оно вы-скочило так резко, что участковый перевернулся через голову, а потом засмотрелся на своего сына Семена Владимировича, улыбающегося, показывающего из-под алых губок беленькие зубки.

– А у мальчика уже волосики выросли, – отметил отец, помахал сыну на прощание, отлетел от дома в сторону и, подхваченный легким ветерком, полетел далее.

Он приплыл в центр города и в старом доме, в одиноко горящем окне, рассмотрел своего начальника майора Погосяна. Тот сидел за столом, уставленным бутылками из-под шампанского и остатками армянского ужина, в обществе какой-то женщины, которая была пьяна и одета в один бюстгальтер. Женщина, кривя ртом, то и дело засыпала, а Погосян дотягивался волосатой рукой до ее груди и будил зачем-то, хотя тоже был нетрезв очень и хотел заснуть.

– Здрасьте, товарищ майор! – поздоровался Володя через открытую форточку.

– А, это ты, Синичкин, – признал командир. – Летаешь?

– Летаю.

– А я, вот видишь, тут с женщиной!

– А я преступление раскрыл про убийство татарина.

– А мне докладывали, что ты напился и пистолет потерял!

– Врут, товарищ майор! Нападение на меня было. Я сознание потерял, а меня ограбил преступник. А главврач нашего госпиталя не любит меня, вот и сфальсифицировал экспертизу, что я пьян был. У меня же теперь ребеночек, а они меня с уголовником в одну палату сунули и сульфу колют. Это, надо вам сказать, очень больно!

– Непорядок! – мотнул головой Погосян. – Разберемся завтра же! Мы не позволим, чтобы нашего сотрудника третировали! Так что можешь лететь спокойно обратно в больницу, я сам лично тебя навещу!

– У нас там и Карапетян лежит! – вдруг вспомнил Синичкин.

– И его навестим…

Володя уже хотел было улетать, как майор Погосян поинтересовался, отчего у капитана ноги светятся.

– А я сам того не ведаю. Они отдельно от меня живут. И в них кто-то живет, зреет до срока!

– Понятно, – захлопал черными глазами командир и опять потянулся пальцами к груди клюющей носом бабы.

Володя развернулся и поплыл в обратную сторону. Он дышал морозом, но самому холодно не было, он даже, как пловец, зашевелил огромными ногами, а руки задвигались кролем.

– Легок на помине! – обрадовался Синичкин, увидев летящего навстречу лейтенанта Карапетяна. – Как дела?

Карапетян затормозил, открыл рот, и из него вывалился огромный лиловый язык.

С полметра, – подумал капитан. – Как у варана прямо.

– Говорить будешь! – подбодрил Володя. – Выглядишь хорошо! К Погосяну летишь?

Карапетян кивнул.

– Лучше его сейчас не трогать! С женщиной он. А завтра навестит нас! Полетели обратно!

Карапетян вновь кивнул, и они вдвоем, как добрые друзья, полетели восвояси.

Возле госпиталя они расцеловались, и каждый влетел в свое окно.

Синичкин отключил иллюминацию в ногах, вплыл под одеяло и заснул успокоенно.

Проснулся капитан оттого, что задыхался. Грязное полотенце глубоко влезло в горло, а привязанные к кровати руки не могли освободить рот и вдобавок затекли до синего цвета.

На кровати возле окна, освещенный утром, сидел по-турецки Гаврила Петрович и улыбался, глядя на мучения Синичкина.

– Ы-ы-ы! – промычал участковый от беспомощно-сти. – Ы! Ы! Ы!..

– Ну чего ты злишься? – поинтересовался зек. – Подумаешь, ночь с кляпом пролежал!.. Да, кстати, приснилось мне, что летаешь ты со своими свинячьими ногами. И как ты с такими ляжками жену приходуешь?.. Ведь не достать же?..

– Ы-ы-ы!..

– А ноги-то у тебя опять ночью светились. Главврач сказал, что, наверное, отрежут их тебе скоро! Такими ногами ты всю ментовскую позоришь!

Гаврила Петрович еще пуще заулыбался своей шутке и широко зевнул. Затем попытался было чихнуть, силился отчаянно, но из этого ничего не получилось, он лишь пошевелил носом с торчащими из него волосьями и по-чмокал языком.